В понедельник 29 апреля 2013 года в 8 утра раздался звонок в дверь квартиры, где я проживаю с родителями. Я и мать ещё спали. Отец, подумав, что это звонит кто-то из соседей, приоткрыл дверь. Резко отпихнув моего 82-летнего отца и ударив его дверью так сильно, что у него появился синяк, в квартиру ворвался громила, невнятно пробурчавший что-то про полицию. За ним вошли ещё полдесятка лиц в штатском. Матери и отцу один из ворвавшихся в квартиру «предъявил» удостоверение в стиле «ткнуть в морду» - т.е. таким образом, что они оказались не в состоянии что-либо на нём прочитать. Все лица в штатском немедленно направились в мою комнату. Я проснулся от громкого голоса, обращавшегося ко мне. Поначалу всё показалось кошмарным сном, но уже через секунду мне стало ясно, что этот кошмар происходит наяву. В своей комнате я насчитал 7 непрошенных «гостей».
Мне было предъявлено постановление о проведении у меня обыска в связи с возбуждённым против меня из-за одной из публикаций в «Русской правде» уголовным делом по ст. 282 ч.1 УК РФ. Непрошенные визитёры сгребли с целью изъятия всё, что могли – в первую очередь, конечно, ноутбук. В число изъятых предметов попали почему-то даже рецепты на очки и рентгеновский снимок зуба. Полная опись изъятых предметов полицейскими составлена не была. Позже я предъявил следователю список изъятых предметов, состоящий из 70 пунктов.
Было заявлено, что мне выбрана мера пресечения «подписка о невыезде», и что после допроса я сразу же вернусь домой. Последнее утверждение оказалось ложью. После предъявления обвинения я был ознакомлен с постановлением о направлении меня на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу в 3-е отделение Краснодарской краевой клинической психиатрической больницы (ул. Красная, 1), куда я и был доставлен вечером того же дня.
Проводившая экспертизу врач-докладчик («лечащий врач») Рыжкова М.Г. провела со мной беседу 30 апреля – на следующий день, и после этого она со мной не общалась аж до самого заседания экспертной комиссии. Этих комиссий у меня было две (как правило бывает только одна).
Первая комиссия прошла 22 мая. На ней присутствовали врач-докладчик Рыжкова М.Г., заведующий 3-м отделением Стрижёв В.А. и один из главных экспертов КККПБ Наджарьян А.И., которая в 2001 г. подписала заключение со сфабрикованным мне диагнозом. Я сначала не узнал Наджарьян, так как за 11 с половиной лет она сильно изменилась, но другие подэкспертные в отделении по описанию подтвердили, что это была именно она. В кабинете также сидела ещё одна из лечащих врачей отделения, формально, насколько я понял, в комиссии не участвовавшая. Речь на заседании комиссии шла о моих политических взглядах. Меня довольно агрессивно атаковали в связи с моим неприятием режима Путина. Активнее всего себя вела Наджарьян. Упомянутый выше четвёртый (формально не участвовавший в работе комиссии) врач возмутился тем, что я русский, но защищаю чеченцев. Комиссия закончилась тем, что Наджарьяян резко прервала меня, сказав: «Пока идите…»
24 мая у меня была вторая комиссия. Вместо Наджарьян на ней председательствовала другой врач-эксперт – Елисеенко Н.А. Заседание комиссии прошло в относительно нормальной атмосфере, но снова меня много расспрашивали о моих политических взглядах.
28 мая я прошёл вторую и третью беседу с психологом (обычно проводится одна). Один из сотрудников КККПБ признался мне, что «мнения разделились» и моя судьба будет решаться не на уровне 3-го отделения, а на уровне главных экспертов больницы.
29 мая меня отпустили домой. Перед выпиской со мной беседовала второй и последний раз врач-докладчик Рыжкова. Об имевших место двух беседах с ней я могу сказать следующее:
Рыжкова крайне негативно отреагировала на слова «путинисты» и «диссидент». Когда я рассказывал ей о своей работе внештатным корреспондентом Радио «Свобода» в 2004 – 2006 гг., она спросила меня, делал ли я это подпольно. Она не знала, что РС ещё в начале 90-х годов открыло официальное представительство в Москве. Было заметно, что она относится к этой радиостанции как к «вражьему голосу». На обоих заседаниях комиссии в личных беседах с Рыжковой я подчёркивал, что моя мать никогда не говорила приписываемых ей и фигурирующих в деле порочащих меня слов. Моя мать до проведения комиссий приходила в 3-е отделение КККПБ, чтобы поговорить с заведующим отделением Стрижёвым и врачом-докладчиком Рыжковой, но оба они наотрез отказались с ней разговаривать, явно не желая услышать опровержение приписываемых моей матери порочащих меня ложных показаний.
Заключение комиссии экспертов-психиатров от 04.06.2013 г. представляет собой 8 страниц лжи (в 2001 г. было только 5). Процитирую самые его интересные моменты. Наиболее яркие лживые «перлы» и ляпсусы выделены красным цветом. Мои комментарии выделены синим курсивом.
Заключение комиссии экспертов № 170 24 мая 2013 г.
- член комиссии Елисеенко Н.А.
- член комиссии Стрижёв В.А.
- врач-докладчик Рыжкова М.Г.
Вопросы:
- Мог ли Новожилов Е.В. во время совершения общественно опасного деяния осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия, либо иного болезненного состояния, если таковое имелось?
- Имеется ли у Новожилова Е.В. на данный момент психическое расстройство, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими?
- Имелось ли у Новожилова Е.В. в момент совершения преступления психическое расстройство, не исключающее вменяемости?
- Нуждается ли Новожилов Е.В. в применении принудительных мер медицинского характера? Нет ли противопоказаний к применению в отношении него принудительных мер медицинского характера?
Поступил 29.04.13. Оформление экспертного заключения окончено 04.06.2013 г.
Выдержки из заключения комиссии
(…) В подростковом возрасте из-за межличностных отношений со сверстниками стал посещать секции самбо и дзюдо. (…)
Даже здоровое желание заниматься спортом трактуется здесь в негативном контексте – как результат неких «проблем во взаимоотношениях с окружающими».
(…) Со слов матери, странности в поведении появились в подростковом возрасте, дважды совершал суицидальные попытки, которые случались во время депрессивного состояния. Он утверждал, что «чувствует себя отверженным в обществе».
Моя мать таких слов никогда не произносила. Они вписаны в приобщённый к делу 2001 года протокол несуществовавшего допроса, под которым стоит неизвестно кем поставленная подпись, похожая на подпись моей матери. Эти фальшивые «показания» затем были процитированы психиатрами, а также вписаны в протокол судебного заседания и определение суда. Как я уже упомянул выше, заведующий 3-м отделением Стрижёв и врач-докладчик Рыжкова наотрез отказались услышать от моей матери опровержение этой фальшивки. Никаких суицидальных попыток у меня, к огромному сожалению политически ангажированных психиатров, никогда не было.
(…) На фоне обострения кожного заболевания – пиодермии, сильно похудел, осунулся, был подавлен. В этот период обращался за амбулаторной помощью к неврологу… (…)
В том, что в результате такой болезни я сильно похудел, осунулся и был подавлен, нет ничего странного и патологического – попробуйте походить долгие месяцы с многочисленными гнойными язвами по всему телу. А утверждение об обращении к неврологу – ложь. Лучше бы уже сразу врали про обращение к психиатру…
(…) На втором курсе начал пропускать занятия после конфликта с девушкой, в результате чего вынужден был взять академический отпуск. (…)
На 1-м курсе из-за язвы желудка я взял академический отпуск по болезни. Ни о каком «конфликте с девушкой на втором курсе» мне ничего не известно.
(…) Отмечает, что ещё с 1986 года в подростковом возрасте появился интерес к выпускам радиостанции «Голос свободы»… (…)
Они даже название Радио «Свобода» не могут правильно написать. Или, может быть, они имели в виду «Голос Америки»? Всё смешалось в доме Облонских… И эти люди осмеливаются ставить психиатрические диагнозы?
(…) 03.10.01 г. Новожилов по домашнему телефону сообщил об акте терроризма, угоне и взрыве самолёта. (…)
Литературная метафора в частном разговоре была подогнана краснодарским ФСБ под ст. 207 УК РФ. Ситуация выглядела примерно так:
Ваньке позвонила Манька, и в разговоре с ней Ванька, среди прочего, воскликнул: «Васька такой мерзавец, что убить его мало!» Манька никак на это не отреагировала и про разговор забыла. Вдруг к Маньке являются ФСБшники и заявляют: «Мы ваш разговор подслушали и возбудили дело об угрозе убийством. Давай нам обвинительные показания против Ваньки по этому делу!»
(…) Регулярно посещал врача психиатра, принимал поддерживающее лечение галоперидолом. (…) Принимал модитен-депо 1,0 в/м ежемесячно. (…)
Ложь с первого слова до последнего. Врача-психиатра регулярно не посещал. Что такое галоперидол и модитен-депо, знаю, к счастью, только из рассказов других людей. Если бы меня на самом деле подвергали такому лечению, то точно сделали бы дураком.
(…) Продолжал свою деятельность в качестве правозащитника эмигрантов на территории Краснодарского края. (…)
Что за чушь? Что такое «правозащитник эмигрантов на территории Краснодарского края»?
(…) В период с 2003 по 2007 год тесно сотрудничал с представителями интернет-сайта «Кавказ-Центр», (…) высказывал негативное отношение к политике урегулирования обстановки на Кавказе. (…)
В 2003 году у меня ещё не было компьютера. Он у меня появился только в 2004 г. И можно ли назвать «тесным сотрудничеством» отправку для публикации одной или двух статей в месяц? А что имеется в виду под «политикой урегулирования обстановки на Кавказе»? Массовое убийство мирных жителей и пытки в фильтрационных лагерях в Чечне?
(…) постоянно поддерживал связи с лицами чеченской национальности, возможно связанными с криминальными структурами (из справки-меморандума от 08.04.2013 г. в уголовном деле). (…)
Могу поимённо назвать «лиц чеченской национальности», с которыми я «постоянно поддерживал связь»: Имран Эжиев (Германия), Майрбек Тарамов (Швеция), Муса Таипов (Франция). Все они являются известными и уважаемыми в чеченкой диаспоре в Европе правозащитниками.
(…) В 2007 году регулярно осматривался психиатром на дому, в последующем перестал посещать врача психиатра, избегал встреч с нимпри посещении на дому, не открывал дверь. (…)
Ни в 2007 г., ни раньше, ни позже психиатром на дому я не осматривался. Никакие психиатры, к счастью, ко мне на дом не являлись. Зато являлся участковый инспектор милиции Николенко с сумасбродными претензиями.
(…) 10.04.2008 г. на приёме у психиатра мать сообщила о выезде подэкспертного из России. При посещении психиатра на дому сведений о своём сыне не давала, сообщала, что «он прошёл международную комиссию и признан здоровым, проживает в Америке, работает переводчиком». (…)
Никакого такого «приёма у психиатра» и в помине не было. Не было также «посещения психиатра на дому». И тем более не говорила моя мать ничего про Америку. Почему-то всем путинистам, когда они начинают думать о загранице, в голову в первую очередь лезет Америка, как будто других стран на свете нет. Примеры: «Агенты госдепа! Их финансирует Буш! Думаешь, убежишь в Америку и тебе там лучше будет?»
(…) По туристической недельной визе выехал в Польшу, где заявил о своём статусе беженца. (…) Возвращение было связано с отказом ему в пребывании в стране в связи с «психиатрической предысторией» подэкспертного. (…)
«Заявить о своём статусе беженца» невозможно. Я подал заявление о предоставлении мне статуса беженца. Ну а утверждение о том, что «возвращение было связано с отказом ему в пребывании в стране в связи с его "психиатрической предысторией"», по наглой лживости не уступает приписанным моей матери словам о том, что я якобы «два раза совершал попытки самоубийства» и «резал себе вены».
Официальная сторона моего выезда из Польши выглядела следующим образом. 2 мая 2011 г. я выехал из Польши в Швецию, а 3 мая 2011 г. отрёкся от польского статуса беженца в знак протеста против политики саботажа польских властей в отношении политбеженцев из России и Беларуси. Отречение было отправлено заказным письмом с уведомлением о вручении в польское Управление по делам иностранцев и опубликовано на ряде интернет-сайтов. Но главная, неофициальная причина была другой. Я не мог организовать переселение в Польшу моих старых и больных родителей, так как для этого требовались слишком большие средства, заработать которые я был не в состоянии. Финансируемых государством программ воссоединения родственников с лицами, которым предоставлен статус беженца, в Польше нет. Я попытался попросить убежища в Швеции, у которой есть такие программы, но когда стало ясно, что Швеция не станет рассматривать мою просьбу, я вынужден был вернуться в Россию. Если бы не проблема с родителями, то я, несмотря на все трудности в Польше, не стал бы выезжать в Швецию и тем более никогда бы не вернулся в РФ.
Статус беженца в Польше мне был предоставлен потому, что польские власти признали, что я подвергся в России психиатрическим репрессиям по политическим мотивам и при возвращении мне угрожают повторные политически мотивированные психиатрические репрессии. Польша предоставила мне защиту от России. Моё психическое здоровье Польша никогда не ставила под сомнение.
После моего отречения от статуса беженца я его лишён не был, так как польский Закон об иностранцах (как я узнал позже) не предусматривает процедуры отречения. Но я всё-таки не захотел оставаться юридически привязанным к Польше и решил избавиться от польского статуса беженца на тот случай, если придётся просить политического убежища в другой стране. Я представил польскому Управлению по делам иностранцев подтверждение своего возвращения в Россию. Согласно законам об иностранцах всех стран Евросоюза, если лицо, которому предоставлен статус беженца, возвращается в страну, от которой он просил защиты, то он лишается статуса беженца, так как его возвращение означает, что он в международной защите больше не нуждается. Я был лишён польского статуса беженца только 4 сентября 2012 года – через 1 год и 3 с половиной месяца после моего возвращения в РФ. До 4 сентября 2012 г. я имел право вернуться в Польшу, так как у меня сохранялось право легального постоянного пребывания в этой стране. У меня на руках имеется решение польского Управления по делам иностранцев.
(…) По возвращении на Родину, Новожилов Е.В. создал интернет-блогг в социальной сети, где размещал статьи с признанного экстремисским и запрещённого сайта «Кавказ-Центр», а также публиковал там свои статьиантигосударственной и антихристианской направленности. (…)
«Блогг» и «экстремисский»? Ну-ну.. И эти «эксперты» утверждают, что психически болен кто-то другой, а не они сами?
Перепечатки с «Кавказ-Центра» в моём блоге были по большей части «двойными перепечатками» - обзорами западных публикаций на правозащитные темы. Если убрать в этих материалах ссылки на «КЦ», оставив в них весь текст, то что экстремистского (или «экстремисского», как выражаются товарищи психиатры) в них останется?
Термин «антигосударственный» используется тоталитарными режимами – как коммунистическими, так и фашистскими. Использовался он и в царской России.
«Антихристианская направленность»? Голословное обвинение, не подтверждённое никакими фактами. Причём, абсурдное, так как я публично высказывался о своём уважении в равной мере как к Корану, так и к Библии.
(…) На учёте у врача психиатра состоит с диагнозом «шизофрения параноидной формы, состояние ремиссии» (л.д. без номера). (…)
У тех, кто мне «сшил» этот диагноз, шизофрения путиноидной формы в стадии обострения. Обострение хроническое, длящееся уже 11 с половиной лет.
(…) ЭЭГ: умеренные диффузные изменения активности мозга регуляторно-ирритативного характера с признаками ослабления активирующих влияний на передние отделы коры, с функционированием последних на пониженном уровне. Заинтересованность срединных неспецифических структур. Реактивность коры на афферентные раздражители снижена. Диффузная заострённость колебаний. (…)
Умеренные диффузные изменения (…) регуляторно-ирритативного характера (…) – это признак атеросклеротических или гипертонических явлений. У меня имеются признаки гипертонии.
Заинтересованность срединных неспецифических структур – нормальная функция.
Реактивность коры на афферентные раздражители снижена – это свидетельствует о близорукости (у меня миопия средней степени).
Диффузная заострённость колебаний – нормальная функция.
Результаты энцефалограммы свидетельствуют об отсутствии травм головного мозга и патологических нарушений его функций.
(…) Анамнестические сведения излагает (…) с длительнымирезонёрскими отступлениями. (…)
«Резонёрство» - ярлык, который пристрастные психиатры могут навесить на любые мысли. Если ты выражаешь свои мысли вслух – ты уже «резонёр».
(…) Умалчивает о моментах депрессивного состояния, суицидальной настроенности в прошлом. (…)
А что можно сказать о том, чего в действительности никогда не было?
(…) Мышление резонёрское, с наличием труднокоррегируемых концепций, с формированием параноидного компонента в суждениях. Амбитендентен. (…)
Ярлыки, словно списанные из справочника по психиатрии.
(…) Критика к своему состоянию, совершённому деянию и сложившейся ситуации недостаточная. (…)
Примерно то же самое, что в абзаце выше.
(…) Темп мышления неравномерен, признаки инертности и истощаемости функций. Эмоционально волевая сфера: обидчивость, зависимость от внешнеситуационных факторов и воздействий. Тормозимые черты,всплески активности быстро сменяются фазой пассивности. (…)
Снова ярлыки, списанные из психиатрического справочника, призванные обеспечить правдоподобность сфабрикованного диагноза.
На основании изложенного комиссия врачей судебно психиатрических экспертов приходит к заключению что НОВОЖИЛОВ ЕВГЕНИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ обнаруживал в момент совершения опасного деяния и выявляет в настоящее время признакихронического психического расстройства в форме шизофрении параноидной, состояния эмоционально-волевого снижения, ремиссии (ответы на вопрсы №1, №2). Об этом свидетельствуют данные анамнеза, медицинской документации о наличии у подэкспертного имеющегося психического расстройства, по причине которого он совершил общественно опасное деяние, находился на принудительном лечении в психиатрическом стационаре, состоит на активном динамическом наблюдении у психиатра по месту жительства, что также подтверждается и результатами настоящего исследования, выявившего резонёрство мышления, актуальность труднокоррегируемых суждений, эмоционально-волевое снижение, при отсутствии активной галлюцинаторной симптоматики, сохранности интеллектуально-мнестических функций инедостаточности критических и прогностических способностей. Выявленные расстройства со стороны психической деятельности НОВОЖИЛОВА Е.В. не исключают вменяемости. Однако, в период времени, относящийся к совершению правонарушения, они ограничивались его способность в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, так как у него были снижены волевой самоконтроль, критические и прогностические возможности (ответ на вопрос №1, №3). В настоящее время он может в полной мере осознавать фактический характер своих действий и руководить ими, участвовать в производстве следственных действий и судебном разбирательстве по делу. В случае осуждения НОВОЖИЛОВ Е.В. нуждается в применении к нему амбулаторногопринудительного наблюдения и лечения у психиатра. Указанные принудительные меры медицинского характера исполняются в местах лишения свободы, а в отношении осуждённых к иным видам наказания – в учреждениях здравоохранения, оказывающих амбулаторную помощь по месту жительства.