Коньяк на завтрак
Есть такой беспроигрышный аргумент великих патриотов. Как только им что-то не нравится в собеседнике, а спорить лень, так они сразу лупят убийственной и безотказной фразой: «За что же вы так ненавидите и презираете Россию?»
И собеседник, какой бы он ни был стойкий и кажущийся самому себе умным, всё равно принимается крутиться как уж на сковородке. Начинает скашивать глаза, растерянно пытаться изобразить презрительную ухмылочку, верещать, что мол, так нечестно, это некорректный вопрос, типа, «почему вы пьете коньяк по утрам», и тому подобное, короче, в любом случае пытается любым образом, но доказать или хотя бы намекнуть, что ничего такого, очень даже я Россию люблю и уважаю.
А мне вот хотелось бы ответить честно и не увиливая. Именно на вопрос «за что» и именно по поводу чувств.
Я родился в государстве, которое называлось СССР. Не выбирал, не заказывал, не прикладывал к этому никаких усилий и не имел альтернативы. Потому ни гордости, ни вины за этот факт никогда не испытывал и не испытываю. Но и изначальных обязательств на себя никаких по отношению к этому государству не брал.
Если ещё не забывать, что ни мои родители, ни я сам даже в совершеннолетнем уже возрасте не имели никакой возможности поездить, посмотреть и выбрать себе государство по душе, уму, совести и сердцу, то совершенно непонятно, с какой это стати у меня могла появиться обязанность любить и уважать это государство. То есть ещё раз, любовь и уважения сами по себе могли и появиться. Но обязательности этого появления не было. Потому могли и не появиться.
Так, собственно, и получилось. Не появились. Государство это было для меня абсолютно чужим и очень во многом откровенно враждебным. Мне была глубоко отвратительна его идеология, структура, институты управления, цели и ещё много другого, а, по сути, практически всё, что относится к устройству и функционированию этого самого государства.
Была ещё другая страна моего рождения. Пространство русского языка. И основанной на нем, связанной с ним, являющейся одновременно и его составляющей, и включающей в себя его как составляющую, русской культуры. Но это уж, действительно, была данность никак от меня не зависящая и начиная с какого-то момента даже чисто теоретически не подвластная изменению или выбору. И я не видел тут никакой связи с государством, в котором родился и жил. Александр Сергеевич никак мне не объяснял Владимира Ильича, Михаил Юрьевич совсем не оправдывал Иосифа Виссарионовича, а Лев Николаевич с Федором Михайловичем даже совместными усилиями не примиряли с Никитой Сергеевичем и Леонидом Ильичем.
Очень не люблю спекулятивной подмены и переноса понятий, типа «отечество» и «родина-мать», отождествление страны и государства с биологическими родителями, на мой взгляд, не только искусственно, надуманно и притянуто за уши, но и чаще всего в основе своей имеет корыстно-подловатый оттенок. Однако, если брать чисто условно и как схему, то даже по отношению к ней у меня нет никаких внутренних противоречий. Я отнюдь не считаю, что и кровные родители заслуживают почитания, уважения, послушания и прочего подобного только лишь по самому факту своего чисто технического родительства. Это всё вещи такие, не односторонние и не единожды неизменно свыше дарованные.
Но, в любом случае, Советский Союз не был мне ни отцом, ни матерью, и никаких сыновних, да, что там, просто никаких родственных чувств я к нему не испытывал. А относился к этому постороннему и довольно враждебному дяде максимально отстраненно и мечту имел единственную по данному поводу – что бы мы как можно меньше пересекались и что бы он обо мне как можно реже вспоминал.
Ещё у Советского Союза был гимн. Великолепно, на мой взгляд, выражающий сущность этого государства. Там каждое слово являлось наглой и откровенной, беззастенчивой ложью. Я в юности совсем не был диссидентом, протестантом или демонстрантом в классическом смысле этих понятий, потому сейчас уже не могу отвечать, как поступил бы в безвыходной ситуации. Но сделал все, чтобы таковой не возникло, и умудрился так никогда и не встать при звуках этого гимна.
А потом появилось новое государство, которое называется «Россия». Прежде всего, следует сказать, что в его появлении есть доля и моего личного участия. Конечно, доля микроскопическая, я не большой политик, крупный предприниматель, впрочем, тогда таковых особо и не было, или известный идеолог демократического движения, а самый рядовой обыватель, так что, делал всего лишь, что мог в меру своих скромных возможностей. Но делал всё, что мог. И потом так же делал всё, что мог, чтобы это государство оказалось устроено в соответствии с моими понятиями о разумности и справедливости.
Возникла ли у меня в связи с этим любовь к нему? Не знаю. А знал бы, вам не сказал, любовь, это, видите ли, чувство интимное и слишком личное, я подобное ни с кем посторонним обсуждать не приучен. Гордости точно не возникло, это вообще не моё, а вот на то, что когда-нибудь появится уважение, шанс, видимо уже имелся. Но что точно появилось, так это ощущение сопричастности и связанной с ним ответственности. Несмотря на всё доходящее до безумия уродство тех способов, которыми новая Россия двигалась по своему пути, я воспринимал это само по себе движением в правильном направлении, и потому среди прочего у меня появилось ещё одно, ранее неведомое – надежда.
И у этой России тоже был гимн. Совсем без слов, и музыка Глинки мне никогда особо не нравилась. Но к концу десятилетия я несколько раз поймал себя на том, что автоматически встаю под звуки «Патриотической песни» без малейшего внутреннего напряжения. Нет, нет, и без намека на восторг, национально-государственную гордость или что-то ещё подобное и высокое. Но просто без всякого стыда и воспринимая это вполне естественно.
Но дальше произошло то, что произошло, причины чего выходят за рамки данного разговора, а результат для меня предельно нагляден. Власть в стране, которую я уже потихоньку начал наедине с самим собой, забывшись, изредка называть своей, получили люди мне глубоко не только чуждые, но и прямо враждебные. Но дело даже не в этом, а в том, что они власть эту узурпировали на тринадцать лет и далее сделали пожизненной. Для себя или для меня, большого значения не имеет, в соревновании «кто раньше сдохнет» мои перспективы уж точно не сильно велики. А большинство народа моей страны восприняло эту узурпацию с восторгом и продолжает голосовать за вождя в искренней убежденности, что бессменное правление одного человека есть явление естественное и неизбежное.
И государство не менее, хотя, возможно даже и не более безумным и уродливым способом, чем в девяностые, но двинулось в совершенно противоположном направлении. Противоположном опять же моему пониманию разумности и справедливости.
А страна вернулась к прежнему гимну. На старую музыку с ничуть не менее лживыми, чем при советской власти словами. И чтобы ещё более издевательски подчеркнуть такое окунание меня в дерьмо, текст взяли того же самого Михалкова. Я никогда не встану под такой гимн, вот за это уже могу отвечать.
Не знаю, сумел ли я четко и внятно ответить по поводу ненависти, презрения и «за что». Если кому-то не хватило однозначности формулировок, то могу уточнить ещё раз совсем коротко и просто. Ненависти, конечно, нет, но тут, скорее ничего более, как особенности личного характера. А вот презрения к этому государству и большинству составляющих его основу моих сограждан – вполне достаточное количество. За что, за что… За то. За невежественную ограниченность. За леность души. За упущенные возможности. За глупость.
Вы понимаете, я ведь лицо абсолютно частное, как сейчас принято говорить в определенных кругах «чисто физическое», никаких общественных амбиций не имеющее, они у меня все исключительно в областях творческих, к государству отношения не имеющих. Потому, чего мне перед вами кривить душой, любви народной мне не требуется и соображений никаких меркантильных не имею. Да и возраст… Следовательно, можете вполне поверить, я действительно честно делаю всё, что в моих ничтожных силах, дабы вновь иметь шанс уважать свою страну и ощутить причастность к в ней и с ней происходящему.
И даже пытаюсь опять найти в себе надежду. Пока безрезультатно.