Александр Кукис: Вы добровольцем на фронт пошли?
Булат Окуджава: Я пошел добровольцем, да. Я был очень такой советский мальчик. Фашисты напали - надо с ними воевать, и я добивался этого долго с приятелями. И, наконец, нас взяли, и попали мы на фронт... И на третий день я понял, какая это грязь и как это отвратительно все…
Кукис: Скажите, но в любом случае Вы не могли бы этого не сделать?
Окуджава: Конечно, конечно! Ну, пришло бы мое время - меня взяли бы все равно. И я пошел на это вполне сознательно, не в поисках приключений, а совершенно сознательно, чтобы воевать с врагами Родины.
Кукис: И это несмотря на то, что Вы уже знали о гибели своего отца, о несправедливости?..
Окуджава: Нет, я не знал насчет несправедливости - я думал: “Если наши красные чекисты его арестовали, значит, в чем-то он провинился. Они ошибаться не могут”. Мы так воспитаны были, наше поколение..
... Недавно мы встречались с одним лейтенантом молодым, которого продержали в чеченском плену, а потом выпустили. И вот мы с ним встретились здесь, в Москве, группа писателей. Ну вот, я спрашиваю: “Где вы были ранены?” Он говорит: “Я был ранен под Моздоком”. “А куда?” “В ногу”. А я тоже ранен под Моздоком и тоже в ногу. Он на меня посмотрел как на идиота, ведь он таких не встречал там, какой же там может быть под Моздоком!.. Я говорю: “Ну, в 42-м году только это было”. И я запомнил хорошо эти пески, этот пейзаж…
Сто раз закат краснел, рассвет синел,
Сто раз я клял тебя, песок моздокский,
Пока ты жег насквозь мою шинель
И блиндажа жевал сухие доски.
А я жевал такие сухари:
Они хрустели на зубах, хрустели,
А мы шинели рваные расстелим -
И ну жевать такие сухари!
Их десять лет сушили, не соврать,
Да ты еще их выбелил, песочек,
А мы бывало их в воде размочим
И ну жевать и крошек не собрать.
Сыпь пощедрей, товарищ старшина!
Пируем и солдаты, и начальство.
А пули, пули были, били часто,
Да что о них рассказывать - война…
Вот вы спрашивали о победе. Знаете, мне сейчас трудно говорить что-нибудь. Да, воевали. Да, очень большой кровью, часто лишней. Да, победили… А что мы совершили, победив? Да, отстояли свою землю. И отстояли этот страшный режим. Понимаете? Отстояли его… Вот недавно по телевизору я видел страшную совершенно картину: там ведущий, группа людей сидящих, и они обсуждают разные проблемы, разные вопросы, спорят, зашел разговор о войне… И там сидел один среднего возраста человек, который очень точно характеризовал обстоятельства наши. А потом выступил пожилой человек, старик, который, выпучив глаза, истерично стал кричать, как он ненавидит немецких фашистов, за то, что он в лагерях уничтожали людей. Согласен с ним. Но почему же он не сказал о наших лагерях, которыми была заполонена вся Сибирь и все Поволжье, и весь Юг наш, где тоже уничтожали людей? Он или не хочет об этом думать, или просто не думает об этом никогда. Он дитя того времени, его воспитывали так: “Фашисты - плохие, а мы хорошие”. А люди, неспособные к анализу собственной жизни, - это несчастные люди. А большинство воспитывалось в этом духе. Ты не должен думать - за тебя думают, ты делай свое дело, получай свою небольшую зарплату, чтобы прожить и не протянуть ноги, и запомни, что на Западе все умирают с голоду, а мы живем хорошо…
Кукис: Скажите, вот Вы уже объездили очень много стран, можно сказать весь мир…
Окуджава: Да, много, но не могу сказать, что весь мир..
Кукис: И Вы, наверное, убедились, что весь мир уже занимается давно своими собственными проблемами, они уже не отмечают эту Победу так, как отмечаем ее мы.
Окуджава: Да. Потому что всякому обществу хочется гордиться, а у нас с каждым годом, чем больше мы узнаем, тем меньше поводов для гордости. Понимаете, мы были самое прогрессивное общество, как нам заявляли, самое передовое, самое превосходное, самое лучшее, а теперь, постепенно, вдруг, с появлением новых материалов, с разоблачением прошлого вранья, вдруг начинает выясняться, что мы общество, у которого много недостатков, слабостей, просчетов, преступлений. В общем, ничего особенно такого мы собой не представляем - обычное человеческое общество, и хвастаться нечем. Нас все время учили хвастаться, понимаете, все время. Это главное, что нас поддерживало. Это главный был костер, на котором горело все и сверкало. А тут выяснилось, что нет, не так уж мы и замечательны, и что многому нужно учиться. И многое нужно пройти. И многое мы познаем сейчас, многое. Я встречаю людей, я вижу, как открываются глаза у людей, и как они постепенно, с ужасом, но начинают истинную суть вещей. Но есть вещи, которым мы никак не можем научиться. Вот, например, покаяться в собственных грехах мы не умеем.
Кукис: И, более того, случилась вообще ужасная вещь: затаскали это слово “покаяние”! Хотя этого не должно быть…
Окуджава: Ну, ужасных вещей много произошло. Конечно, это тоже, знаете, когда дверь открылась, и все разрешилось. Громадное количество людей бросилось в церковь, начало молиться, хотя никакого отношения к богу и к небу не имеет. Но захотелось, ну хоть внешне - ну, ладно. Забыв о том, что наша церковь - такая же, в общем, как и наше государство, как и наше общество, и ей тоже нужно меняться, переделываться, менять свои функции... Ну, хорошо, люди спасаются, их осуждать за это нельзя. Они надеются, что если помолятся один раз в церкви, то что-то произойдет, как-то будет лучше, легче.
Да, и слово покаяние, и много-много других слов, которые вошли в наш обиход, не подтверждаются пока внутренними какими-то [изменениями]. Но что делать? Внезапно открылась эта дверь, вот в чем беда, поэтому все это хлынуло, плохо продуманное, плохо усвоенное. Я думаю, что постепенно общество научится себя понимать, научится себя осознавать, научится стремиться к человеческому достоинству.
Возьму шинель, и вещмешок, и каску,
В защитную окрашенные окраску,
Ударю шаг по улочкам горбатым...
Как просто стать солдатом, солдатом.
Ударю шаг по улочкам горбатым...
Как просто стать солдатом, солдатом.
Забуду все домашние заботы,
Не надо ни зарплаты, ни работы -
Иду себе, играю автоматом,
Как просто быть солдатом, солдатом!
Иду себе, играю автоматом,
Как просто быть солдатом, солдатом!
А если что не так - не наше дело:
Как говорится, родина велела!
Как славно быть ни в чем не виноватым,
Совсем простым солдатом, солдатом.
Как славно быть ни в чем не виноватым,
Совсем простым солдатом, солдатом.
Окуджава: Большую часть страдали, честно говоря. Страдали от голода, от холода, от грубости командования, от возможности завтра погибнуть. От этого всего, конечно, люди страдали. Конечно, когда нужно было, стояли по стойке смирно и кричали “Ура!”, и задирали подбородки. Это все было. Но внутри, в душе, конечно, было страдание. И когда кончались бои и наступало затишье какое-то и каждый разбредался по окопу, по каким-то уголочкам все садились, кто писал что-нибудь, кто просто молчал, почти не было разговоров, такая была гнетущая тишина...
Выдержка из программы Радио России «Моя война и наша Победа»