Я скорблю по Валерии Ильиничне Новодворской, безвременно ушедшей от нас 12 июля 2014 года.

За этой чертой, отделяющей жизнь от смерти, разом блекнет, теряет значение, становится неважным многое из того, что мучило и смущало душу еще совсем недавно. За этой гранью не имеют уже ни малейшего значения никакие наши с Лерой былые разногласия, никакие ругательства, которые она писала обо мне в последние 10 лет. Я искренне и от всей души прощаю ее за это.

Значение жизни, прожитой Валерией Новодворской, велико, как велико ее наследие для нас — современного диссидентского движения России. Увы, многие ли помнят сейчас — еще вчера, еще при ее жизни — это наследие?

«Я, юный антисоветчик Советского Союза» - так называлась глава о школьных годах в ее мемуарах. Именно это — наиболее ценно в самом духе, стиле, образе юной Новодворской: эта манера бросать свой открытый вызов врагу прямо в лицо, превращать советские образы и символы в антисоветские, эта звонкая гордость юного антисоветчика — на фоне казенной рутины тогдашних юных пионеров...

Блестящий, феерический публицист. Человек с энциклопедическим образованием. «Катакомбный историк», как она сама себя называла, создавший подлинную, честную до боли, безжалостную историю этой страны. Автор не меньше чем пяти книг и кавалер иностранных орденов. Основатель первой в России радикально-антикоммунистической и антисоветской партии — Демократического Союза, партии открытых, бескомпромиссных борцов с властью — в стране, где миллионы мнимых ее «врагов» сгинули ни за что. Этот опыт партстроительства актуален для нас до сих пор и будет актуален еще многие годы, - ДС уже давно нет, а необходима такая партия сейчас с каждым днем все больше...

Именно Новодворская в программе ДС России, принятой в декабре 1992 г. на съезде в Твери, первой вслух, открыто — и как о законном, желательном и нормальном, без этого привычного ныне ритуального ужаса в голосе — сказала о том, что очевидно, РФ будет распадаться и дальше. Это как раз то самое, наиактуальнейшее, за что мы все должны бороться сегодня в эпоху аннексии Крыма и 80% за Путина. Именно в этой программе она назвала себя и членов партии ДСР «либеральными революционерами», - как раз этого типа людей нам катастрофически не хватает сегодня. Именно Лера Новодворская в своих мемуарах, вышедших в 1993, написала первой эти слова: «Пойдем против народа, мы ему ничем не обязаны. Пойдем против всех, кто пойдет против свободы». Пророческие слова. Лучшие слова всей ее жизни...

«Как бороться, зная, что в перспективе Казань? Как не бороться, зная, что это существует?» - описывает она свои ощущения после года в Казанской СПБ. Этот пронзительный, жгучий, до костей пробирающий вопрос стал еще актуальнее сегодня, в совке 2.0, неизбежно восстановившем политические репрессии. Многие ли из нас выдержат те пытки, что вынесла Новодворская?

Она всегда всю правду говорила врагам прямо в лицо. В этом было ее величие и ее неподражаемость. «Дай бог сгореть советам, провалиться депутатам!» - ее плакат накануне октября 1993 г. в пикете перед Белым домом. Для нас, нынешних, такая отчаянная прямота — прямота острого стального клинка, упертого в грудь врагу, - это, увы, недостижимый образец стиля...

«Боре Стомахину, превзошедшему в радикализме ДС», - подписала она мне в 2000 г. одну из своих книг. Я горжусь — и тем, что смог превзойти Новодворскую в радикализме, и тем, что она сама это признала. Тогда мы еще не ссорились, она была искренна. Я наследую этот ее радикализм, ее нишу главного экстремиста 80-90-х годов, ее место на самом краю либерального политического поля, - отчасти унаследовал его уже и тогда, в 2000, но окончательно наследую сейчас — в связи с этим скорбным событием. Этот радикализм — нелегкая ноша, многие шарахаются, боятся подать руку, поддержать даже в тюрьме, опасаясь оскверниться, замарать свой безупречный имидж в глазах власти. Я прекрасно помню, сколько раз в 90-е годы ей предоставляли слово на митингах только после предварительного (предусмотрительного) объявления, что митинг окончен...

Был ли я в тюрьме или в лагере, случались ли события трагические, убивали людей калибра Леха Качиньского (тем моим сроком) или Бориса Березовского (сроком нынешним), - сам не испытывая сомнений, я все равно подсознательно стремился узнать на сей счет мнение Новодворской, - первой из очень небольшой кучки глубоко уважаемых и ценимых мною людей. Стремился, так сказать, сверить часы. Увы, чутье ни ее, ни меня обычно не подводило, - методы ГБ известны слишком хорошо...

Я считал само собой разумеющимся, что она доживет лет до 80 минимум и, сидя по тюрьмам и лагерям, в глубине души лелеял все же смутную надежду, что нам с Лерой еще доведется когда-нибудь встретиться и поговорить начистоту, откровенно, преодолев старые разногласия, предрассудки и обиды. С высоты своего лагерного опыта я надеялся ее в чем-то переубедить, что-то доказать. Увы, оказалось — не судьба...

Я был многие годы и сейчас остаюсь ее учеником. И не я один: ее мемуары как-то сами собой вызвали в свое время к жизни многое и многих, научили, как надо бороться и жить. Когда я еще ходил в школу, она, оказывается, умирала от голодовок на сутках в поселке Северном, в паре километров от меня... И от имени всех, кто читал эту книгу как захватывающую революционную повесть о юном антисоветчике, барабанщике, Мальчише-Кибальчише тусклых и унылых 70-х, - я говорю: все мы осиротели без Новодворской.

Пусть она прошла не один этап в своей жизни, не одну смену вех, и не считала себя уже революционеркой последние лет 15, но для нас она все равно останется нашей Бабушкой Русской Революции.

Прощайте, дорогая Валерия Ильинична! Покойтесь с миром!

Борис Стомахин, политзаключенный.